они всё-таки будущие лётчики, а у меня цветы.
я, кажется, окончательно заболела и лежу в квартире, на единственной оставшейся кровати.
пересматриваю "сто дней после детства" и так на душе мне трепетно, что хочется оказаться там, внутри и быть навсегда запертой в старом фильме, снятом на уютную цветами плёнку.
вообще, моё отношение к любви, во многом, воспитано на советских фильмах и русской классике. вот почему я такая беспросветно трепетная натура.
мне хочется чтобы как там. чтобы смотреть и понимать всё сразу, чтоб без нынешних мелких драм, чтоб сверчки стрекотали в высокой траве и покачивались фонарики в такт вальсу на танцплощадке.
быть может, поэтому меня так неумолимо тянет к юношам с искренними глазами, которые, как будто, ничего не знают, но уже начинают ощущать и догадываться.
это состояние, когда вот он, весь мир - обними его весь, почувствуй.
и чувствуешь.
и мир, и сверчков, и любовь эту разнесчастную тоже чувствуешь.
а объяснить не можешь, потому что её очень много, она настоящая и огромная, как дирижабль, и тяжёлая как кит, заполнившая всего тебя целиком.
Гришковец ещё что-то о ней такое говорил.
так вот, лежу я, болею, проваливаюсь в бред, но не могу окончательно отключиться и даже забыться в дремоте, ибо на экране - трепетная нежность неосознанного чувства, а на душе - нежность ещё трепетнее, но чувства уже осознанного, правда всё ещё не до конца.
не пойду жить по ту сторону кадра, им там без меня хватает душевных метаний.
не могу складно закончить, так что сами делайте выводы или придумайте концовку за меня, если надо.
пересматриваю "сто дней после детства" и так на душе мне трепетно, что хочется оказаться там, внутри и быть навсегда запертой в старом фильме, снятом на уютную цветами плёнку.
вообще, моё отношение к любви, во многом, воспитано на советских фильмах и русской классике. вот почему я такая беспросветно трепетная натура.
мне хочется чтобы как там. чтобы смотреть и понимать всё сразу, чтоб без нынешних мелких драм, чтоб сверчки стрекотали в высокой траве и покачивались фонарики в такт вальсу на танцплощадке.
быть может, поэтому меня так неумолимо тянет к юношам с искренними глазами, которые, как будто, ничего не знают, но уже начинают ощущать и догадываться.
это состояние, когда вот он, весь мир - обними его весь, почувствуй.
и чувствуешь.
и мир, и сверчков, и любовь эту разнесчастную тоже чувствуешь.
а объяснить не можешь, потому что её очень много, она настоящая и огромная, как дирижабль, и тяжёлая как кит, заполнившая всего тебя целиком.
Гришковец ещё что-то о ней такое говорил.
так вот, лежу я, болею, проваливаюсь в бред, но не могу окончательно отключиться и даже забыться в дремоте, ибо на экране - трепетная нежность неосознанного чувства, а на душе - нежность ещё трепетнее, но чувства уже осознанного, правда всё ещё не до конца.
не пойду жить по ту сторону кадра, им там без меня хватает душевных метаний.
не могу складно закончить, так что сами делайте выводы или придумайте концовку за меня, если надо.